Добро пожаловать в америку чем могу быть полезна

Простой белорусский парень Коля Сулима неплохо чувствует себя в американских реалиях. Если бы не одно, но: система мер, логики в которой не видать — а очень хочется.

Мы подготовили наполненный юмором и недоумением текст Коли о том, как он переехал в Америку, а там…

Вначале было мясо. Я глянул на ценник — недорого, и заулыбался. После цены стояли буковки l и b. Вот так — $5.99 lb. Я попросил два и продавец начал свои манипуляции: надел одноразовые перчатки, достал кусок мяса из витрины, бросил на весы, ввел код, схватил напечатанный стикер и шлепнул себе на рукав. Затем завернул покупку в вощеную бумагу, в оберточную, оторвал длинную полоску и, опоясав сверток, прихватил стикером, сорванным с рукава, потом передал мне.

Знаете, как бывает, когда ждешь в руку тяжелое, а ложится вдвое легче? Рука подпрыгнула вверх. Я взвесил мясо в руке и подумал: «Ну вот меня и накололи в первый раз в Америке».

Позже я узнал, что такое lb. Это от латинского «libra pound», или фунт. Почему они используют libra, а не pound, когда пишут ценники, я до сих пор не в курсе.

453 грамма, приблизительно полкило. Добро пожаловать в приблизительный мир. Я вырос в метрической вселенной, делимой на десять, где все ясно и логично. Пользовался миллиметрами, сантиметрами, а дециметры обходил, ведь дециметр — изгой, не нужный никому, кроме учительницы математики. Метр внушал уважение, километр был испытанием, три километра равнялись семи с половиной кругам по стадиону в дождь. Кто мог подумать, что где-то на другом краю земли люди измеряют расстояние в ступнях, а объем — в чашках?

Хождение по магазинам первое время напоминало упражнения на общую эрудицию. Помимо фунтов на передний план вышли унции, для пущего веселья оказавшиеся сухими и жидкими. Что делать с унцией, равной 28 граммам, я до сих пор не возьму в толк. Ни умножить её, ни разделить.

От единиц объема вроде чайной ложки или чашки веяло домашним уютом. Потом была пинта, равная двум чашкам, и кварта, в которой две пинты. Галлон и баррель звучали гордо и печально, как список павших воинов. Приятной новостью было лишь то, что яйца продавались дюжинами, а не десятками.

Скоро выяснилось, что в Америке первым идет месяц, а только потом день. Спасибо, блин, хоть год оставили на своем месте. Я шевелил губами, проговаривая про себя: «Января, четвертого, две тысячи десятого», и заполнял форму, а когда читал, то останавливался на миг, чтобы понять, где тут месяц. Хорошо, если вторая цифра даты оказывалась больше двенадцати, тогда сразу было понятно, что это день. «Февраля двадцать второго» звучало, как цитата из Библии.

Какое-то время ушло на то, чтобы перестать ставить фамилию впереди имени.Испорченные бланки, потерянное время. Коля Сулима, но никак не Сулима Коля.

Антропометрические данные:
— Сколько ты весишь?
— Думаю, около девяноста.
— Девяноста чего?!
— А, блин, фунты, фунты…сто восемьдесят восемь!

Не стало больше «ста девяноста трех сантиметров», они остались дома, где драники, а вместо них пришли «шесть-четыре», короткие, как приказ.

Любой американец знает, в каком направлении находятся стороны света, как будто у него в голове компас. Сто раз я становился в тупик, когда мне давали по телефону указания: «Поезжайте по Лорел-стрит, потом направо и полторы мили на запад». Да где тут запад? Или я должен искать, с которой стороны мох на деревьях растет?! Даже банальная драка район на район у американцев имеет географическую базу: Westside ненавидит и чморит Eastside, те отвечают им взаимностью.

Сколько бензина расходует твой автомобиль? Простой вопрос. Любой автомобилист ответит: двенадцать по городу, восемь по трассе и с чистой совестью уснет опять. А как насчет 30 миль на галлон? Смотрите, какая жопа: сперва я перевожу галлоны в литры, потом мили в километры и вношу их в память калькулятора, потом делю первое на второе.

Но это еще не конец безумия, потому что мне-то надо на сто километров! Я терпеливо умножаю итог на сто и получаю то, что наш водитель ответит без запинки в алкогольном опьянении любой тяжести. Пока я подсчитываю, мой собеседник уже жалеет, что спросил, у меня малиновые от натуги щеки и всем неловко.

Один человек, живший в семнадцатом столетии, как-то смешал воду, лед и соль и измерил температуру замерзания смеси. Эту температуру он принял за ноль и наверняка хохотал, представляя, как все станут ломать голову: а нафига было солить?! Фамилия у него была Фаренгейт.

Фаренгейту посчастливилось умереть достаточно давно. Будь он жив, к нему бы пришли люди, говорящие с акцентом, и убили его арматурными прутьями. Потом сожгли его дом и станцевали на пепелище. Согласно моим подсчетам, средний эмигрант проводит треть своей жизни во сне и четверть — переводя Фаренгейты в Цельсии.

Следите за руками: я беру Фаренгейта, вычитаю из него тридцать, а остаток делю на два, получаю уже привычный приблизительный итог. Это легко сделать, пока на улице тепло, но как только температура начинает падать, арифметика перестает быть простой. Из 15 градусов Фаренгейта я вычитаю тридцать и получаю минус 15, и что мне с ними делать? Говорят, их тоже надо делить на два. Семь с половиной градусов мороза? Хорошо хоть в Калифорнии не бывает ниже нуля, отвалите, наконец.

А всё британцы. Это они изобрели уникальную систему мер, с единицами вроде «макового зерна». Маковое зерно — длина, равная четверти ячменного зерна, которое тоже длина. Есть еще линия, палец, рука и ноготь (не стригли они их, что ли?) Статья в Вики об английских единицах мер привела меня в замешательство. Там было написано, что маковое зерно — это ОКОЛО четверти ячменного. Как это — около?

Там вообще нашлось много интересного. Например, единица площади, которую один вол может вспахать за год. Качество земли, размер вола — известны лишь англичанину, который все это замерял. Вероятно, это был тот самый сферический вол в вакууме.

В 1824 году «английские» единицы были переделаны в «имперские». Лишней скромностью в Великобритании никогда не страдали, а в середине девятнадцатого века особенно. Насколько я могу судить, в ходе переделки часть единиц переименовали, часть упразднили и в конце концов запутались окончательно. Фунт вышел примерно равен половине килограмма, а тонна — чему-то около двух тысяч фунтов.

Людям явно не хватало праздника. Чтобы сделать жизнь менее пресной, имперская система мер подходит как нельзя лучше.

Британцы придумали левостороннее движение. В списке стран, по-прежнему использующих левостороннее движение, из развитых остались только Великобритания, Япония и Австралийское Содружество. Остаток списка похож на цитату из пиратских романов Рафаэля Сабатини. Из него я узнал о существовании в мире Островов Рождества, Кокосовых Островов и государства Монсеррат. Шведы (!) — и те перешли на правую сторону аж в 1964 году, но только не гордый брит.

Сегодня у нас двадцать первое столетие. Люди изобрели космос, пластическую хирургию и Ники Минаж. Тем не менее, размеры обуви в Америке и Великобритании по-прежнему рассчитываются в ячменных зернах. Веет от этого каким-то тысячетонным англо-саксонским упрямством.

Я могу понять морские единицы. Большинство из нас сталкивается с морем лишь во время катания на педальном катамаране в городском парке. Флотским людям во все времена было непросто: несколько месяцев, не видя берегов, в компании грязных оборванцев — любой потихоньку тронется рассудком. Как тут не начать измерять длину саженями, а скорость — узлами? У Венички Ерофеева в пьесе «Шаги командора» пациенты психушки меряли время тумбочками и табуретками, например.

Конечно, все эти знания впечатываются в человека годами, превращаясь в инстинкты. Никто в Америке не переводит в уме фунты в граммы, каждый знает, что его норма — три пинты пива, а в банке соды 12 унций. Знаменитый монолог Винса Веги «Royal with cheese» о гамбургере в четверть фунта, веселит публику не только из-за уморительной рожи Сэмюэла Л. Джексона, а потому что они с детства в «МакДональдс», и отродясь живут в мире половин и четвертей.

Во всем следует искать положительные стороны, как часто говорят психоаналитики в кино. Мне ничего не остается, как смотреть на эту эквилибристику с точки зрения практической пользы: это тренирует мой мозг, отдаляя Альцгеймер. Все остальное — не более, чем предрассудки.

Нам тепло при двадцати градусах, американцам — при семидесяти. Ничего особенного

Я каждый день получаю вопросы от читателей своего Telegram-канала, главный из которых звучит незамысловато: «Так стоит переезжать или нет?» С другой стороны, я оказался знаком с сотнями американских иммигрантов, проследил за их судьбами и сделал несколько выводов. Попробую ответить первым на основе опыта вторых.

Все переживают иммиграцию по-разному: у одного переезд проходит легко и вызывает метамфетаминовую эйфорию, у другого превращается в трагедию всей жизни. Трудность иммиграции для конкретного человека определяется объективными параметрами: знанием английского языка, наличием востребованной специальности, финансовыми возможностями и доступными вариантами легализации.

Эти параметры можно измерить (количественные) и оценить (качественные): у английского есть уровни владения, востребованные специальности всем известны (программисты, инженеры, учёные, предприниматели, спортсмены и так далее), финансовые возможности выражаются числом с определённым количеством нулей, а варианты легализации можно поделить на лёгкие прогнозируемые (воссоединение семьи, выигранная лотерея, полученная рабочая виза, грин-карта через инвестиции) и сложные непрогнозируемые (брак с гражданином, политическое убежище, поиск работодателя на территории США и другие).

По этим показателям любого иммигранта можно расположить на оси «плохо — хорошо», и чем ближе человек находится к значению «плохо», тем выше вероятность, что вместо американской мечты получится помпейская катастрофа.

В этой статье — десять причин, почему вам не стоит переезжать в США, если вы нашли себя в начале координат.

1. Комплекс иммигранта

Комплекс иммигранта — это ощущение собственной второсортности по отношению к местному населению, что влияет на самооценку, работоспособность и даже здоровье. Комплекс развивается на фоне сравнения себя с окружающей средой: они знают язык, я — нет; у них есть документы, у меня — нет; у них хорошая работа, у меня — нет; они покупают дом, я снимаю комнату.

Не каждый иммигрант сталкивается с этим комплексом, но тот, кто сталкивается, тяжело его переживает, а многие описывают как самый сложный период в жизни.

В моей теории именно комплекс иммигранта является причиной затяжных депрессий у переезжающих.

Чем слабее позиции иммигранта по четырём параметрам (английский, деньги, специальность, легализация), тем выше вероятность развития комплекса неполноценности. Недуг страшен не причинами его возникновения (язык можно выучить, документы — получить, работу — найти, а на дом — заработать), а тем, что ведёт к потере достоинства и веры в свои силы, что практически лишает человека шансов на успех.

2. Социальный дауншифтинг

Если банковский счёт не радует взор шестизначным числом, а специальность не предполагает рабочее приглашение в США, первое время придётся упорно и не всегда почётно трудиться.

В США высокая стоимость жизни, а значит проесть сбережения двух поколений здесь можно за несколько месяцев. Поскольку тратить неприкосновенный запас, освящённый ещё прабабушкой, не хочется, а жить при этом как-то надо, приходится идти на заработки — и не всегда первая работа оказывается чрезмерно интеллектуальной.

Работа в ресторане доступна почти всем, но тяжела и плохо оплачивается / Boone County Family Resources

Среди приезжих без денег и языка популярны профессии, обладатели которых редко попадают в сюжеты Forbes: разнорабочий, строитель, официант, уборщица, няня, хостес, грузчик, таксист и охранник. Многие из них уже успели чего-то добиться на родине — пускай с помощью знакомств, везения или предпринимательских способностей — но они уже занимали определённый социальный уровень, с которым теперь приходится прощаться, перемещаясь на дно американского общества. Не каждый это выдерживает.

3. Уровень стресса

Стресс — это естественная реакция организма на проблемы, и в ограниченном количестве он даже полезен, поскольку помогает мобилизоваться. Однако стресс, с которым сталкивается иммигрант, в несколько раз превышает обычный рабочий или учебный стресс.

Трудности поиска работы, адаптации, аренды жилья (которое вам не спешат сдать из-за отсутствия кредитной истории), открытия счетов, получения страховки и выживания в новой среде могут привести к уровню переживаний, опасному с клинической точки зрения. Я не раз видел иммигрантов, которые валились с ног с температурой и другими соматическими проявлениями стресса, просто потому что не справлялись с эмоциями.

everydayhealth.com

Такой «стресс новичка» имеет двойную разрушительную силу: он не только неприятен сам по себе (как любой сверхсильный стресс), но и застаёт человека в самый ответственный момент, когда тот должен быть позитивен и энергичен. В результате вместо конструктивного и поступательного решения проблем переезда человек закрывается в себе и борется с недугом, который нередко принимает форму депрессии. А уже депрессия — это клиническое состояние, которое практически не проходит без серьёзного лечения.

О моём опыте общения со стрессом и депрессией я рассказывал в отдельной статье.

4. Уровень счастья

Каждый год я читаю Global Wealth Report от Credit Suisse Research Institute. Отчёт за 2017 год показывает, что на Северную Америку приходится почти половина всего мирового богатства.

На Северную Америку приходится почти половина мирового богатства и всего 5% населения Земли / Credit Suisse Research Institute

Но значит ли это, что американцы и местные иммигранты живут счастливее всех? Не обязательно: уровень благополучия, выражаемый богатством, следует уменьшить на уровень стресса и других социальных проблем, идущих в комплекте с материальным достатком.

Рост уровня жизни, которым обычно сопровождается переезд в США (если только иммигрант не покидает Швейцарию или Данию, что, согласитесь, является очень редким сценарием), не всегда компенсирует рост уровня стресса. Поскольку счастье — субъективная материя, зависящая от множества факторов, человек может оценить его только постфактум. Многие иммигранты спустя некоторое время замечают, что до переезда в их жизни было больше радости. Так не это ли главное?

5. Социальная интеграция и язык

Вы когда-нибудь чувствовали себя невидимкой, не способной даже на минимальную социальную интеракцию? Если ещё нет — добро пожаловать в удивительный мир иммигранта, не владеющего английским языком.

Язык — это не только способ коммуникации, но и базовая составляющая личности: если вы не можете свободно говорить, вы становитесь тусклой версией себя. Ещё недавно на вечеринке вы могли за доли секунды сгенерировать шутку, вызывающую расположение у всей компании, а теперь вынуждены изъясняться на интеллектуальном уровне трёхлетнего ребёнка и с расторопностью столетней черепахи.

Пирамида потребностей Маслоу

Незнание английского языка лишает вас возможности полноценной социальной интеграции. Старина Маслоу не даст соврать: как только вы сыты, здоровы и защищены, вам требуется любовь и признание, которые сложно обрести в новой стране.

6. Трудности легализации

Легализация в США — это не только проблема оружия, наркотиков и однополых браков, о которых вы слышите в новостях, но и получение иммигрантом необходимых документов: разрешения на работу, номера социального страхования, карты резидента и гражданства.

Иммиграционные возможности у всех разные: кто-то выигрывает в лотерею, кто-то получает приглашение на работу (и иммиграционную визу), кто-то присоединяется к родственнику, который уже стал гражданином США. Куда сложнее приходится тем, кто начинает легализацию уже на территории США. Возможности таких людей ограниченны, и они, как правило, вынуждены искать партнёра для брака, запрашивать политическое убежище или — это страшно говорить вслух, но я вынужден — оставаться в США нелегально.

О способах легализации я подробно писал в гайде по иммиграции в США.

Синий документ, который многим снится / The Boston Globe

Такие люди надолго остаются в подвешенном состоянии: у некоторых процесс получения документов занимает 10 лет. При этом нет гарантий положительного решения, а в случае отказа заявитель вынужден вернуться в родную страну, хотя за годы уже успел обустроиться на новом месте. Это нельзя назвать иначе, чем трагедией: человек теряет самый ценный и ограниченный ресурс — годы жизни.

7. Издержки переобучения

Я знаю несколько универсальных во всём мире профессий: программист, проститутка, шеф-повар, таксист, официант. Но что делать врачам, юристам и инженерам, навыки и умения которых завязаны на конкретной стране, законах, нормах, технике и языке?

Им предстоит длительный и не всегда дешёвый процесс переподготовки. Повезёт, если он ограничится тестированием и получением лицензии, но некоторым специалистам придётся пройти весь процесс обучения и освоить целый пласт новых знаний.

Переезд в США возвращает за парту / The American College in Spain

Издержки переобучения — чистые потери времени, денег и сил, направленные на получения профессии, которой вы уже владеете, но в новой стране. Для некоторых людей эти издержки могут исчисляться сотнями тысяч долларов (представьте, например, адвоката или хирурга) и являются важным фактором в принятии решения о переезде.

8. Гандикап иммигранта

Жизнь взрослого человека — это не только учёба, работа, семья и отдых, но и огромное количество «метаданных»: наших связей, знакомств, удобных способов решения типичных проблем и привычек. Человек начинает обрастать связями ещё в школе, продолжает в университете и окончательно формирует окружение при вступлении во взрослую жизнь.

Иммигрант, если только не приезжает на подготовленную родственниками почву, вынужден искать контакты заново.

В какую клинику лучше обратиться? В каком районе снять жиль?