Геология и полезные ископаемые армении и карабаха

ИНТЕРВЬЮ С ДОКТОРОМ ГЕОЛОГО-МИНЕРАЛОГИЧЕСКИХ НАУК, АКАДЕМИКОМ РАЕН ГРИГОРИЕМ АРКАДЬЕВИЧЕМ ГАБРИЕЛЯНЦЕМ

– Человек для своей жизнедеятельности все берет из
недр земли. Вы, Григорий Аркадьевич, всю свою жизнь посвятили геологии. Расскажите
об этом.

ИНТЕРВЬЮ С ДОКТОРОМ ГЕОЛОГО-МИНЕРАЛОГИЧЕСКИХ НАУК, АКАДЕМИКОМ РАЕН ГРИГОРИЕМ АРКАДЬЕВИЧЕМ ГАБРИЕЛЯНЦЕМ

– Человек для своей жизнедеятельности все берет из
недр земли. Вы, Григорий Аркадьевич, всю свою жизнь посвятили геологии. Расскажите
об этом.

– Я родился в Баку, городе, где все пропитано запахом
нефти и развита нефтяная промышленность. Мы с почтением
относились к геологам и особенно к нефтяникам. Мы знали,
что нефть — это кровь земли и её
значение чрезвычайно важно. И
мне очень хотелось стать геологом. Я чувствовал в себе желание путешествовать, познавать
новое и думал, что все это смогу
сделать благодаря геологии. Так
что специальность я выбрал осознанно.

Уже студентом я стал готовить себя к профессии: ради геологической службы из всех видов
спорта выбрал альпинизм, высокогорный туризм, греблю, путешествовал с тяжелым рюкзаком.
Геологу важно уметь выражать
свои мысли, делать обобщения.
Поэтому я постоянно выступал,
для того чтобы оттачивать речь,
уметь доказывать свою точку
зрения.

Для геолога очень важна
наблюдательность. Он должен
видеть то, чего не видят другие
люди, замечать детали, которые
ускользают от взгляда обычного человека. Потому что именно
из деталей рождается цельная
картина. Есть еще и огромный
интерес, романтика в геологической службе, так что я думаю, что
не ошибся. Если сейчас снова
предложили бы выбрать профессию, я бы остановился только на
геологии.

– Вы родились и выросли
в Баку. Откуда родом Ваши
предки, кем были Ваши дедушка, отец?

– Дедушке было 108 лет, когда он умер. Его звали Оганес, но
все его звали Апер. Я его очень
любил, и он меня тоже выделял.

Наша родословная начинается лет 300 назад в Карабахе. Когда Шемахинский хан пригласил
армян для развития виноградарства на склонах Юго-Восточного
Кавказа, наш род переместился
в эту область. Наше селение называется Уштал. Мой отец был
первым, кто из деревни переехал в город. А до этого все занимались виноградарством.

Уштал переводится Уч Дали
— Три дурака, так село называли
азербайджанцы. Три родовых
дома стояли на горе. Когда я у
деда спрашивал, почему наши
дома построены так высоко, он
отвечал: а здесь только так и
можно защищаться.

Отец у меня был коммунистом. В 17 лет взял ружье, встал
в строй и пошел воевать. Он начал рабочим, потом стал директором завода, в армию ушел
солдатом, вернулся командиром
батальона, с наградами. Он прошел всю войну до полной победы
над Японией.

– Ваша карьера начиналась в Туркмении, рядовым
геологом, и дослужились Вы
до главного геолога Государственного геологического
комитета республики. Расскажите об этих годах Вашей
жизни.

– Для геолога это, наверно, самые интересные
годы — шестидесятые. Пустыня, километры песка,
а что под ними — никакой
информации. Каждая
скважина, любая информация, полученная нами,
была очень важна. Мне
очень повезло, в мае 1959
года мы получили первый
фонтан газа из скважины,
пробуренной по моему
проекту.

Я получил знак первооткрывателя месторождения, орден и прочие награды. В Туркмении я написал
диссертацию, там вышла
моя первая монография
«Геология и нефтегазоносность Каракумов». Это
были интересные годы, но
и самые тяжелые. Сами понимаете, в пустыне нет ни холодильников, ни кондиционеров, температура в тени +52 градуса, а до
ближайшей тени — 250 км.

– И, наверное, проблема с
водой?

– Да, в день нам давали 6 литров воды. На все: пить, умываться. Это было испытание, развивающее силу воли. Каждый год
на работу в Каракумы посылали
молодых специалистов, человек
сто, из разных мест, от Новосибирска до Львова, а оставалось
из них человек 10. Вот благодаря таким людям Туркмения стала одной из богатейших газовых
стран мира.

– В этом есть Ваш личный
вклад?

– Пусть об этом другие скажут.

– А в Туркмении знают об
этом?

– Я считаю, что все возможное, что можно было сделать
для Туркмении, — сделано. Меня,
кстати, не отпускали оттуда, хотели даже избрать в местный
Верховный Совет. Но перевели в
Москву, фактически против воли
руководства республики.

– А какие-то конкретные
интересные случаи можете
рассказать?

– Рядом с нашим лагерем в
пустыне стояли вышки, освещая
округу, и однажды мы увидели на
бархане силуэт женщины. Она
появлялась каждый вечер на закате. Мы пытались приблизиться, но она каждый раз уходила.
Мы стали оставлять на этом
месте еду и воду. Наконец мы
смогли подойти. Но женщина не
знала русского языка. Потом мы
спросили в ауле, в чем дело, оказалось, она была изгнана из аула
за какие-то проступки. Мы не
вдавались в подробности. Взяли ее на работу к себе поварихой. Она готовила туркменскую
еду, но слышала от наших ребят
про пельмени, спрашивала, что
это такое… И желая нам сделать
приятное, однажды взяла и из
верблюжьей колбасы сделала их.
Мы вернулись с тяжелой работы,
голодные и видим — гора пельменей на столе. Но верблюжью колбасу разжевать невозможно, она
очень жесткая. Но мы ели, чтобы
нашу повариху не обидеть. Она
выросла в нашей среде, поняла,
что такое свобода, она стала защищать интересы женщин, стала, в конце концов, депутатом
Верховного Совета Туркмении.

– В 1989 году, во время
перестройки, Вас назначили
министром геологии СССР, но
после распада страны министерство было ликвидировано, и, насколько мне известно, по сей день в России нет
подобной структуры. Сегодня
в России нет Министерства
геологии. Это правильно?

– Россия — это огромная сырьевая страна. Чем больше полезных ископаемых мы добываем, тем меньше их остается в
недрах. Поэтому необходимо постоянное воспроизводство ресурсов. Минеральные ресурсы,
в отличие от техногенных, нельзя
произвести или вырастить, их
надо искать. Этим и занималось
Министерство геологии, кстати,
одно из лучших по организации
в мире.

В Министерстве геологии
в мое время работали 680 тысяч человек. Это очень крупная,
наукоемкая отрасль, которую
обслуживали 64 научно-исследовательских института и конструкторских бюро.

Прогноз полезных ископаемых – это прежде всего крупное
научное исследование. Поэтому
отказ от Министерства геологии
как от профессионального органа – большая ошибка. А передача его функций добывающим
предприятиям привела к тому,
что у нас за последние годы резко упал прирост запасов минерального сырья.

– Вы хотите сказать, что
нужны новые поиски месторождений, но нет структуры,
которая этим бы занималась
сегодня?

– Есть агентство «Недропользование», оно на госбюджетные
средства ведет региональные
исследования и главным образом занимается лицензионной
деятельностью.

– В России есть запасы
почти всех полезных ископаемых, и этот факт во многом
определяет развитие страны.
На сколько лет хватит этих ресурсов и не пора ли всерьез
задуматься над развитием
технологий — вместо бесшабашной траты сырья?

– Любые запасы иссякают. В
США резко упало количество сырьевых ресурсов. Голландия свои
газовые месторождения полностью исчерпала. В Норвегии и Англии начался спад добычи нефти.
Рано или поздно и мы войдем в ту
же фазу. Эта участь ждет любую
страну, которая только расходует свой сырьевой потенциал. В
России ситуация несколько лучше, чем в других странах мира.
Запасов многих видов полезных
ископаемых хватит на многие десятилетия. Спокойно и благополучно обстоят дела с природным
газом, гораздо хуже с разведанными доказанными запасами
нефти.

Поэтому надо торговать не
сырьем, а продуктами переработки, развивать собственное
промышленное производство и
свести к минимуму затраты на
добычу полезных ископаемых.
Одним словом, тратить экономнее сырьевой потенциал, чтобы
сохранить для будущих поколений не зеленые бумажки, а всегда ценное сырье в недрах.

– Почему за полгода цена
нефти упала в 3-4 раза? Что за
механизм ценообразования?

– А до этого цена нефти в пять
раз выросла, до 147 долларов за
баррель (бочку), и все посчитали
это нормальным явлением. А вот
падение цен, которое затронуло экономику страны, действительно взволновало. Цена нефти
подчиняется совершенно четким
законам. Нефть – это мировой
товар, который продается на
биржах, его цена определяется
целым рядом факторов. Главный
фактор – это спрос и предложение. Сейчас предложение выше
спроса, это первая причина падения цены на нефть.

Вторая причина — политическая нестабильность в мире,
сложные отношения между странами, добывающими нефть, и
странами, ее потребляющими.
Третий фактор — спекулятивный. Цена на нефть — это игра
спекулянтов, обладающих влиянием на бирже. И еще множество
факторов — сезонный, например.
Войны, особенно в странах, которые занимаются добычей нефти.
И наконец, наличие стратегических резервов у тех и иных стран.
Вот совпадение этих факторов и
привело к мировому нефтяному
кризису.

Дело в том, что основными
нефтедобывающими странами
мира являются Саудовская Аравия, Россия, Иран, Ирак, Кувейт,
Венесуэла, Мексика, Норвегия. Основными потребителями
— США, Германия в частности и
остальная Европа в целом, Япония, Южная Корея, Китай, Индия.
Чувствуете разницу политических потенциалов с одной и с
другой стороны?

Кризис еще не дошел до дна,
и цены на нефть сегодня можно регулировать за счет снижения уровня добычи нефти. Надо
иметь в виду, что нефти хватит
лет на 30, при этом ее потребление не уменьшается, а наоборот,
будет расти в связи с экономическим развитием многих стран. В
мире потребляется около 5 млрд
тонн в год, значит, надо ежегодно добывать такой объем. Поэтому рост цены неизбежен, просто
потому, что нефти становится
все меньше и меньше.

– Ваш прогноз цены на
нефть в этом году?

– Я думаю, что в конце года
она достигнет 50-70 долларов за
баррель. Это объективная цена.
У нас есть графики цен с 1865
года: цена на нефть постоянно
растет в среднем на 3% в год.
Это примерный темп развития
мировой экономики. Если убрать
все аномалии, то 70 долларов
— это нормальная, вполне достаточная цена для того, чтобы нефтяные компании и государство
реализовали свои экономические программы.

Говоря о нефти, надо говорить и о газе, потому что разделять их невозможно. В отличие от
нефти, газа в стране так много,
что его хватит на сотни лет. Это
тот источник, который еще долго
будет питать экономику России.
Практически вся Европа сейчас
пользуется российским газом.
Но система газопроводов проложена через ряд соседних стран,
так как у нас нет прямой границы
с Европой, и мы попадаем в зависимость от транзита.

Не случайно Украина требует определенных льгот, но здесь
уже вступают в дело политические факторы. В условиях политического противостояния трудно просить об экономических
льготах.

Но обратите внимание, многие страны стали на сторону
Украины, хотя она и является
стопроцентным виновником в
этой истории. И подтверждением такой позиции является создание газопровода «Набукко».

Проект этого трубопровода начинается в Азербайджане,
хотя все знают, что необходимых
объемов подготовленного газового сырья в Азербайджане нет.
А того, что есть, хватит всего лет
на 10. Европейцы надеются, что
смогут получить газ в Туркмении,
но у нее уже есть контракты с
Россией и Китаем.

Сейчас противопоставление
«Набукко» и газопроводов «Северный» и «Южный поток» стало
проявлением антироссийских настроений в европейских странах.
Они готовы строить «Набукко»,
как Баку-Джейхан, даже если он
останется незаполненным. А заполнять его, повторяю, нечем –
нет необходимого объема сырья.

– Григорий Аркадьевич, Вы почетный
доктор геологии Национальной академии
наук Республики Армения. Что Вы можете
сказать о возможностях и месторождениях полезных ископаемых Армении?

– С ноября 2008 года
я избран иностранным
членом Академии наук
Армении. Моя научная
деятельность была связана с Карабахом. Пока
Карабах был в составе Азербайджана, там
не было горнорудной
промышленности. Пришлось в последние годы
информационную базу
всей этой работы очень
активно организовать
вместе с Институтом геологии Армении.

– Идет добыча золота в Карабахе?

– Да, и дает великолепный
результат. В этом большая заслуга Валерия Межлумяна,
Президента АСР . В Армении
высококлассные геологи, очень
хороший потенциал, хорошо изученная, небольшая территория.
Менее успешной является работа с нефтью и газом. Это очень
сложный процесс, пока мы в поиске. Хорошо известны золотые
месторождения, рудные месторождения, источники минеральных вод, месторождения других
минералов, но промышленных
притоков нефти пока нет.

Обратите внимание, вся поверхность земли в Армении покрыта валунами, камнями. Это
не что иное, как продукты разрушения грунтов, выброс вулканов. А что это значит? Нефть
и газ — очень подвижные вещества. Разломы и вулканическая
деятельность разрушают стволы для продвижения нефти и
газа. То есть если и были в наших недрах достаточные запасы
нефти, то они в значительный
степени разрушены. Поэтому
поиск нефти и газа на территории Армении является сложнейшим процессом.

– И все же каков Ваш прогноз? Есть у нас нефть и газ?

– Нефти, с моей точки зрении, в количествах, достаточных
для решения на долгие годы
энергетических проблем Армении — нет. Я думаю, что основное
внимание на нынешнем этапе
нужно уделять созданию хранилищ газа и нефтехранилищ. Два
крупных нефтяных источника
— Россия и Иран — сегодня питают и могут питать в будущем
Армению. Но на случай чрезвычайных ситуаций, неожиданных
катаклизмов нужны хранилища.
Они и сейчас есть, но я думаю, их
должно быть больше.

– Вы активно участвуете в
жизни армянской общины России. Какой она видится Вам в
ближайшей перспективе?

– Мне кажется, самое главное — добиться единства армянской общины. Наша беда в России в том, что мы не осознаем
себя как диаспора. Во Франции,
в Америке, в Китае, где угодно есть, а живущие в России армяне всегда считали себя частью
единой страны, у нас была родина, у нас была страна, в которой
мы жили. Развалился Советский
Союз, возникло два отдельных
государства: Россия и Армения,
но наше сознание так быстро не
меняется.

Чего нам не хватает сейчас?
Единства. Есть у армян старая
большая беда: выделять среди
народа карабахцев, ереванцев,
ленинаканцев, бакинских армян.
Это деление армян по территориальному признаку очень мешает единению. Объединяться
начинают по признаку землячества.

– Но есть Союз армян России. Как, по-Вашему, удалось
ли ему объединить диаспору?

– Я был одним из организаторов Союза армян России,
членом правления, и считаю, что
эта организация сделала значительный шаг вперед: она смогла
создать территориальные, региональные союзы. Но должен признать, что САР не смог исполнить
свою миссию до конца и объединить всех армян. В этом есть
вина не только Союза армян, но
и наша с вами. Мы слишком индивидуалистичны. Каждый старается создать свою организацию, свою газету, журнал, свою
систему и не хочет отказываться
ни от чего личного ради общего
дела.

Что касается моей общественной деятельности, то я считаю, что каждый должен делать
то, что может сделать хорошо.
Я геолог и на общественных началах делаю все, чтобы геология
Армении и Карабаха могла развиваться. Это первая часть моей
деятельности.

Вторая часть — это просвещение. Я являюсь издателем журнала «Арагаст», сборника стихов
Седы Вермишевой, сборников
произведений Левона Осепяна,
Майкла Арлена-младшего, готовится к изданию произведение
Вильяма Сарояна.

Еще одно важное дело — памятник оставленным могилам.
Многие армяне оставили свои
кладбища на чужбине, и в памятные дни им некуда прийти,
чтобы помянуть своих родных,
поклониться их памяти. К монументу на Армянском Ваганьковском кладбище приходят не
только бакинские армяне, очень
многие приходят, там всегда
гора цветов.

– Чем Вы сейчас занимаетесь и есть ли у Вас хобби?

– Уйдя с поста министра,
образовал своего рода геологическую консультацию, на манер
юридической, создал бюро, где
собрал очень много толковых
специалистов, и консультировал
в области геологии. А мое хобби — это коллекция минералов, и
путешествие для познания — лучшее занятие в мире.

Беседу вел
Григорий Анисонян

Уважаемый Григорий Аркадьевич!
Редакция и редколлегия «НК» поздравляют Вас с юбилеем,
75-летием со дня рождения. Желаем Вам крепкого здоровья, счастья и творческого долголетия!

Поставьте оценку статье:

Всего проголосовало 63 человека