Кому принадлежат полезные ископаемые в сша

Журнал «Коммерсантъ Власть» №7 от 21.02.2005, стр. 19

ФОТО: AP        В отличие от России на Западе территория, по которой человек проходит как хозяин, четко ограничена

       Когда речь заходит о нефти или вообще о недрах, западный человек, как правило, точно скажет, в чьей собственности они находятся — королевы или, например, его соседа. Русский человек в вопросах собственности разбирается плохо, но точно при этом знает, что недра принадлежат ему.

В странах с развитыми традициями частной собственности люди привыкли считать землю и недра чьими-то. В частности, подданных Великобритании совершенно не удивляет, что принц Чарльз не получает никакого денежного содержания от парламента. Он герцог Корнуэлльский и живет на доходы с земель в своем герцогстве. Остальным жителям Великобритании и в голову не придет считать земли и недра Корнуэлла своими — они-то не герцоги. Никого не удивляет и то, что королева Елизавета II в 1999 году пожаловала своему сыну Эдварду к свадьбе титул графа Уэссекского, который оставался вакантным с 1066 года, когда владевший им король Гаральд II погиб в битве при Гастингсе. Это всего лишь свидетельство того, что с точки зрения владения землей в Англии за почти тысячу лет мало что изменилось. В кинокомедии «Johnny English» французский миллиардер Паскаль Соваж, сам претендующий на британский престол, заявляет, что королева Елизавета II имеет больше власти, чем любой другой правитель мира, потому что в любой момент может забрать любой приглянувшийся ей участок земли как изначально лично ей принадлежащий. Явный намек на то, что по английскому обычному праву все земли в конечном счете считаются королевскими и лишь пожалованными землевладельцам, в то время как по французскому гражданскому праву, зафиксированному в кодексе Наполеона, частная собственность на землю абсолютна и к королю никакого отношения не имеет, тем более что короля казнили.
       Разумеется, в такие тонкости в западных странах обычные люди никогда не вникали, запоминая лишь то, что у любого участка земли и полезных ископаемых есть законный владелец — король или кто там еще. И были вполне довольны тем, что землю и содержащиеся в ней полезные ископаемые можно купить. Путешествуя по США в 1930-е годы, советские писатели Илья Ильф и Евгений Петров были потрясены тем, что простые американцы, понастроив собственных нефтяных вышек, добывают полезные ископаемые. У американского писателя Марка Твена возможность приобретения в частную собственность земельного участка, изобилующего природными ресурсами, такого потрясения не вызывала. В автобиографии он рассказывает историю с покупкой его отцом огромного участка в штате Теннесси за $400 — и на этом участке имелись неистощимые запасы угля, железной руды и других минералов, не говоря уже о лесах, состоящих сплошь из корабельной сосны. Отец Твена полагал, что со временем эксплуатация этих ресурсов принесет его семье огромные богатства. Расчет, правда, не оправдался, потому что писателю со всем этим некогда было возиться. Хотел было кому-нибудь продать, но не нашлось подходящего покупателя. Это показывает, что западные люди вовсе не делают из собственности на землю и недра культа. Можно работать на собственной земле, а можно и на чужой. Сельская Англия XVIII века представляла собой настоящий остров благополучия в связи с быстрым повышением производительности хозяйства. И на этом острове прекрасно уживались и фермеры, арендующие у лорда огромные земельные наделы и содержащие сотни работников, и йомены, ведущие дела в меньших размерах — некоторые из них имели землю в собственности, а некоторые арендовали. Все получали прекрасные доходы. Даже наемные работники — им платили очень высокую зарплату в связи с нехваткой рабочих рук из-за медленного прироста населения.
       
       Но есть общества, в которых традиции частной собственности не так развиты, как в Англии, Франции или США. И там как раз к собственности на землю и недра относятся очень трепетно. В конституции племени индейцев чероки, принятой в 1839 году, разъясняется, что земля и недра находятся в коллективной индейской собственности, не подлежат никакой продаже и ни при каких условиях не должны использоваться нечленами племени (особенно подчеркивается запрет на их использование Соединенными Штатами).
       Жители России с понятием частной собственности традиционно знакомы несколько лучше индейцев чероки, зато их представления о собственности на землю и ее недра отличаются туманностью. Русские цари полагали, что собственниками являются они. Во всяком случае, Николай II в анкете при переписи населения указывал, что по профессии является «хозяином земли русской» (при этом явно подразумевалось, что и недр русских). Крепостные крестьяне считали землю, на которой они работали, не то барской, не то общественной, не то вообще божьей. А дореволюционные земельные реформы и последовавшие за ними большевистские призывы захватывать землю с последующей коллективизацией окончательно крестьян запутали. В советские времена считалось, что земля и недра находятся в загадочной «общенародной собственности» — предполагалось, по-видимому, что они принадлежат всем вместе и никому в отдельности, прямо как у индейцев. Западные исследователи полагали, что при режимах, подобных советскому, земля и недра находятся в частной собственности узкого круга правящей бюрократии. Из нынешней российской Конституции следует, что земля и природные ресурсы могут находиться в любой собственности.
       Вся эта путаница привела к тому, что у современных российских граждан сложилось впечатление, что если не земля русская, то, во всяком случае, недра принадлежат им. Чуть ли не лично каждому. Такому ощущению способствовали советские песни со словами вроде «Человек проходит как хозяин необъятной родины своей». А также бесконечные разговоры российских властей о необходимости изъятия рентных платежей у пользователей недр и направлении этих платежей на нужды простых российских граждан. Поэтому эти граждане всерьез задумываются о том, кто это там хозяйничает на принадлежащих им нефтепромыслах и не стоит ли действительно повысить ренту — как будто они являются английскими лордами, раздумывающими о размере ренты, которую нужно спросить с фермера, и как будто при советской власти они ежедневно получали доход от нефтедобычи и нефтеэкспорта, лично распоряжаясь нефтепромыслами.
       Ощущения, конечно, вполне понятные. Если не знаешь, кому принадлежат земельные участки и уж подавно — загадочные недра, которые человеческому глазу не видны, да еще и находятся за тысячи километров, то приятно думать, что тебе. Тем более если идея обладания в твоей голове никак не связана с идеей распоряжения или использования. Поэтому все логично: в российской традиции, не отличающейся уважением к частной собственности, все за свою собственность очень держатся, зная, как легко ее потерять и как трудно приобрести. А тут некая компенсация — не уверен, что тебе принадлежит твой собственный дом, зато уверен, что тебе принадлежит Россия.

СЕРГЕЙ МИНАЕВ