Прогресс полезен или вреден для человека

Полагаю, что кое-кто меня уже записал в «мракобесы», на основании двух недавних текстов про опасность ГМО. На самом деле истинное мракобесие — это переносить на научный прогресс формат религиозного поклонения, а пренебрежение какими-то его плодами рассматривать как «нечестивость» («Имярек побрезговал есть Священную ГМО-Просфору!»). Я, к примеру, одобряю абсолютную свободу на научные исследования и эксперименты в сфере генетики, включая модификацию генома человека. Но одно дело – развитие науки, и другое дело – принуждение большей части человечества к «радиоактивной» еде, последствия многолетнего потребления которой на 100% не ясны. Ведь в продуктах из ГМО плохо не то, что они существуют, а то, что американский лоббизм и рынок все ведут к тому, что альтернативы вообще не останется. Лет через 30 нормальные продукты можно будет купить только в бутиках для богатых по заоблачным ценам. А остальным поневоле придется жрать ГМО. При этом разница в себестоимости между обычными и ГМО продуктами не столь велика, при условии массового производства тех и других. И если бы у людей был выбор за чуть большую цену покупать продукты без ГМО, и чтобы в наличии был весь спектр таких продуктов, то многие уж потратили бы лишнюю копейку. Проблема как раз в том, что такой выбор с каждым годом будет сокращаться, а цены на продукты без ГМО будут необоснованно возрастать. То есть, с точки зрения обычного человека, речь идет именно о принуждении. И это принуждение нужно остановить, пока не пройдет достаточно много времени, чтобы новые технологии могли проявить все свои потенциально опасные свойства (если они есть).

Я не случайно выше упомянул радиоактивность. Вспомним, сколько времени прошло между открытием ядерного распада, разных видов радиоактивного излучения — и осознанием особой опасности этого излучения для здоровья человека. Интервал составил несколько десятилетий, так что даже некоторые ученые, компетентнейшие специалисты, работавшие на переднем крае науки, успели облучиться и погибнуть от лучевой болезни. Яркий пример – нобелевский лауреат Мария Кюри, россиянка по происхождению. Даже когда у нее руки покрылись язвами от беззаботного обращения с радиоактивными материалами, она не могла предположить, что вред наносится не только рукам, но и организму в целом, и что этот вред накапливается. И она ведь не только себя угробила радиацией, но и кучу людей наверняка облучила в избыточных дозах, в ходе своих экспериментов по использованию рентгеновских лучей в медицине. Казалось бы – профессионал высочайшего уровня, на переднем крае науки, но даже себя он не смог защитить от опасных аспектов новой технологии. То есть, даже компетентнейшим профессионалам нельзя доверять, если речь идет о потенциальных угрозах со стороны новой высокой технологии. Опасности, которые несет в себе новая высокая технология, осознаются и изучаются обычно гораздо позже момента открытия и начала массового применения. Это и понятно, потому что с открытием мы как бы приходим в новую страну, которую еще нужно изучить. В итоге для исследования и купирования этой опасности была создана целая научная специальность – Радиобиология, с множеством институтов и лабораторий в России и во многих других странах мира, которая занимается изучением воздействия радиации на живые ткани, во всех нюансах и подробностях.

Такого же серьезного подхода применительно к опасности продуктов из ГМО пока не наблюдается. От академика РАН Е.Б. Александрова, который недавно выступал в поддержку ГМО, я не слышал призыва создать новый НИИ, посвященный изучению влияния ГМО на здоровье, куда будут собраны лучшие специалисты и направлены существенные средства. Такого НИИ в России нет и не будет, поскольку наши академики сомнения в безопасности ГМО приравнивают к лженауке. Мария Кюри хотя бы в плане опасности была на переднем крае и больше всего навредила самой себе. А питается ли сам академик Александров продуктами из ГМО, кормит ли он ими своих внуков, – большой вопрос. Подозреваю, что он-то как раз для своей семьи предпочитает продукты с фермерского огорода. А казалось бы, если так уверен в безопасности ГМО, то сделай заявление, что готов предоставить свою семью, от мала до велика, для тестирования всех новых ГМО-продуктов, ввозимых в Россию. Это было бы хорошим пиаром.

Давайте приведем пример попроще: обычный огонь. Огонь опасен и способен нанести колоссальный ущерб, но он слишком полезен, чтобы человек отказался от его использования, и тем более – от использования всех огнеопасных материалов. Но для тушения пожаров есть пожарные; для профилактики пожаров есть соответствующая надзорная служба. Эти инстанции ни от кого не прячутся, наоборот, каждый может связаться с ними по телефону. На обеспечение пожарной безопасности выделяются огромные средства (в России — 164,5 миллиарда рублей в 2016 году). Разработана масса законов, технических регламентов и ГОСТов, регулирующих производство и обращение огнеопасных предметов и материалов. Любой огнеопасный товар снабжен специальными предостережениями для потребителя, на своей упаковке или в прилагаемой инструкции. В медицине есть специальное направление — лечение ожогов, на этом специализируются сотни специалистов. Вот это – серьезный подход. Ничего подобного применительно к ГМО нет, а масштаб проблемы — здоровье миллиардов людей.

Нам говорят, что мы должны доверять профессионалам. Но что могут сделать профессионалы, если это должным образом не финансируется? Нет даже жалкого НИИ, который бы целенаправленно занимался этой проблемой. Подавляющая часть средств, выделяемых на исследования, связанные с ГМО, идет от корпораций, а у них есть вполне определенный интерес – любой ценой погасить алармизм по этой теме. Допустим, те немногие исследования, которые свидетельствуют об опасности ГМО, большинством специалистов ставятся под сомнение, и в целом профессионалы, наши современные Марии Кюри, предпочитают успокаивать обывателя, а не возбуждать панику. Но ведь доказательство априорной безопасности любых ГМО профессионалы нам не предоставили. Оно и не возможно: каждый новый ГМО должен быть исследован особо, и его безопасность для человека может быть установлена только эмпирическим путем. А поскольку это вопрос эмпирических исследований, а не математических теорем, то никогда не может наступить такой момент, когда уверенность в безопасности достигает 100%. Всегда остается вероятность, что какой-то аспект еще не учтен, недоисследован, и что негативные последствия проявят себя через поколение. И зачем же нам, в России, торопиться и рисковать, если мы можем сами себя обеспечить продовольствием без ГМО? Пусть другие будут подопытными кроликами, если это им нравится, а мы рассмотрим вопрос лет через 50, когда все уже будет ясно.

Потенциальная опасность ГМО для человека состоит, разумеется, не в том, что «рыбий ген» из съеденного томата перепрыгнет в ДНК человека. Дело не в самих генах, а в тех веществах, которые благодаря им синтезируются в растениях и поедаются человеком. Поскольку в ГМО вместе сшиваются куски существенно разных геномов, далеко отстоящих друг от друга (например, животного и растения), то результат может быть «нелинейным» и, помимо ожидаемого эффекта, дать еще какой-нибудь побочный эффект. Ген, в общем случае, может влиять сразу на несколько процессов, протекающих в организме, и наоборот, на один процесс может влиять сложное взаимодействие сразу нескольких генов. Если ген в геноме «новенький», еще не притерся к остальным, то побочные последствия могут быть самыми разнообразными и непредсказуемыми. Новый для вида ген может, например, косвенно повлиять на состав каких-то компонентов, не очевидных с точки зрения его изначальной функции, сделать их аллергенными или канцерогенными. И это проявится только лет через 20, после того как продукт будет из года в год потребляться сотнями миллионов людей. И еще не факт, что публике предъявят истинную причину повышения уровня заболеваемости, а не постараются списать это на что-то другое. Известно, например, что эпидемия ожирения, которая сейчас охватывает весь мир, началась в США, и патологически жиреть американцы стали как раз с 1980-х гг., когда первыми на планете стали массово потреблять ГМО, но почему-то эти два факта не принято связывать вместе.

«Всем известен случай с картошкой. Вывели устойчивый сорт, насекомые не жрали, поскольку травились. Потом оказалось, что этот яд не разрушается и опасен для человека. Да, совсем не то, что ассоциируется с генетикой — якобы, вредный ген внедряется в клетку человека, замещает нужный ген в хромосоме, человек погибает или начинает давать потомство в виде мутантов. Нет, получилось как при превращении, например, съедобного краба в несъедобного. Всё работает, просто в живом существе яд. Таких моментов с ГМО-продуктами может быть масса — понижение содержания тех или иных полезных веществ, замена полезных веществ на вредные, понижение усвояемости веществ при пищеварении. Например, берем фасоль, для повышения урожайности внедряем ген сои, соя даже после термической обработки в человеческом организме не усваивается, китайцы недаром её перерабатывают в соевый творог. Можем получить отличные урожаи фасоли, но человек её не будет усваивать. Фасоль не просто будет выходить с фекалиями, возникнет перегрузка системы пищеварения ненужным балластом. От научных статей, что только лженаука утверждает, что ген сои может вытеснить ваши гены в хромосомах, вашему желудку и кишкам легче не будет». (Алексей Богословский)

Нам говорят, к примеру, что некий ГМО-продукт протестирован на пяти поколениях мышей. Согласимся, для мышей он совершенно безопасен. Но хорошо бы и на людях его так же основательно протестировать, и тоже в нескольких поколениях. Мыши – это все-таки другой биологический вид, а применительно к разным видам довольно часто оказывается справедливой максима «что русскому хорошо, то немцу – смерть». Например, шоколад, любимый человеком, является ядом для собак. И люди ведь тоже не все одинаковы. Генетическое разнообразие человеческих популяций таково, что один и тот же пищевой продукт (например, алкоголь или молоко), может по-разному воздействовать на представителей разных рас и народов. То есть, по совести, если некий продукт, содержащий ГМО, предназначен для всей планеты, то исследование должно включать в себя представителей всех антропологических групп. Или уж тогда честно пишите на коробке: «Продукт гарантированно безопасен только для чистопородных этнических финнов, но может вызвать аллергию или рак у представителей других этнических групп». Разумеется, такого рода тщательные исследования повысят себестоимость продуктов, содержащих ГМО. Может так получиться, что в итоге они окажутся дороже, чем обычные продукты, и что их нынешняя дешевизна – результат экономии на безопасности. Сэкономив копейку сегодня, мы будем принуждены потратить миллиарды завтра на ликвидацию последствий этой «экономии».

И ведь опасность ГМО может быть связана не только с «добросовестной» ошибкой. Возможен и злой умысел. Допустим, в ГМ-организме, кроме заявленной операции с геномом, произведена еще какая-нибудь секретная операция, в результате которой продукт может оказаться опасным для здоровья представителей заданной этнической группы. Теоретически, возможен и бинарный эффект: два ГМО-продукта сами по себе безопасны, но, смешиваясь в одном желудке, порождают нечто опасное. Любой сорт, который прошел через руки зарубежных генных инженеров, априори попадает под подозрение на предмет возможных «закладок». Это дает еще одно веское основание не полагаться на совесть корпоративных и зарубежных экспертов, а иметь собственную национальную службу по контролю за ГМО, подкрепленную солидными инвестициями в профильные научные учреждения. Пока это не сделано, обыватель имеет право сомневаться и бить тревогу.

Еще один повод тревоги для обывателя: когда ученые, желая его успокоить, начинают нести демагогическую ахинею, сомнительность которой понятна даже подростку, пролиставшему Википедию. Обыватель делает логичный вывод: если профессионалы начинают врать в лицо и прибегать к демагогии, то значит, дело тут нечисто и наши опасения оправданы. Типичный пример – «успокоительное» интервью академика Александрова, которое мы разбирали ранее. Он попытался «замылить» тему и убедить нас, что сорта традиционной селекции – это то же самое ГМО, поскольку их гены тоже «модифицированы», хотя и другим способом. Это все равно как если бы физик убеждал нас, что рентгеновское излучение безопасно, поскольку обычный свет – это тоже «излучение», и он приносит только пользу. Ладно бы это говорил некомпетентный журналист, далекий от науки и не понимающий принципиальную разницу между термином и «бла-бла-бла». ГМО – это конкретный термин, который по определению означает, что геном организма изменен не как-нибудь, а именно методами генной инженерии. Вообще, во избежание путаницы, правильнее было бы писать не «генетически модифицированный организм», а «генноинженерно модифицированный организм». В англоязычной Википедии, кстати, этот важный нюанс лучше сохранен и в меньшей степени способен сбить с толку неосведомленного человека: «A genetically modified organism (GMO) is any organism whose genetic material has been altered using genetic engineering techniques (i.e., a genetically engineered organism)».

Как поступил бы в этом случае ответственный представитель национальной Академии Наук, даже если он благожелательно относится к ГМО? Сказал бы примерно так: «У России должна быть своя, национальная ГМО-индустрия, так же, как есть своя, национальная атомная энергетика, где аспекты безопасности мы держим под строгим государственным контролем и не передоверяем никому другому. Поэтому давайте под благовидным предлогом защиты здоровья населения создадим кучу бюрократических препятствий, закрывающих страну от импортных ГМО и зарезервируем этот рынок за отечественными разработками. И профинансируем создание институции, которая половину усилий направит на разработку отечественных ГМО, а половину – на вопросы ГМО-безопасности». Но пока что нашими академиками сказано то, что сказано: дезавуированы попытки обосновать закрытие российского рынка от зарубежных ГМО и вытребовать от государства средства на развитие собственной отрасли. Славная работа на интересы американского бизнеса. Надеюсь, им хотя бы заплатили за это.