В беде всегда есть новый опыт полезный духу и уму
Чтоб выжить и прожить на этом свете,
пока земля не свихнута с оси,
держи себя на тройственном запрете:
не бойся, не надейся, не проси.
За все наши мужицкие злодейства
Я женщине воздвиг бы монумент,
Мужчина — только вывеска семейства,
А женщина — и балки, и цемент.
Звоните поздней ночью мне, друзья,
не бойтесь помешать и разбудить;
кошмарно близок час, когда нельзя
и некуда нам будет позвонить.
Бывает — проснешься, как птица,
крылатой пружиной на взводе,
и хочется жить и трудиться;
но к завтраку это проходит.
За радости любовных ощущений
Однажды острой болью заплатив,
Мы так боимся новых увлечений,
Что носим на душе презерватив.
Теперь я понимаю очень ясно,
и чувствую и вижу очень зримо:
неважно, что мгновение прекрасно,
а важно, что оно неповторимо.
В цветном разноголосом хороводе,
в мелькании различий и примет
есть люди, от которых свет исходит,
и люди, поглощающие свет.
Тому, что в семействе трещина,
всюду одна причина:
в жене пробудилась женщина,
в муже уснул мужчина.
Не зря я пью вино на склоне дня,
заслужена его глухая власть;
вино меня уводит в глубь меня,
туда, куда мне трезвым не попасть.
Есть в каждой нравственной системе
идея, общая для всех:
нельзя и с теми быть, и с теми,
не предавая тех и тех.
Добро со злом природой смешаны,
как тьма ночей со светом дней;
чем больше ангельского в женщине,
тем гуще дьявольского в ней.
И спросит Бог:
— Никем не ставший,
Зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.
И Бог заплачет.
Хотя и сладостен азарт
по сразу двум идти дорогам,
нельзя одной колодой карт
играть и с дьяволом и с Богом.
Люблю людей и по наивности
открыто с ними говорю.
И жду распахнутой взаимности,
а после горестно курю…
Обманчив женский внешний вид,
поскольку в нежной плоти хрупкой
натура женская таит
единство арфы с мясорубкой.
Не в силах жить я коллективно:
по воле тягостного рока
мне с идиотами — противно,
а среди умных — одиноко.
В горячем споре равно жалко
и дурака, и мудреца,
поскольку истина как палка —
всегда имеет два конца.
Наш путь из ниоткуда в никуда —
Такое краткосрочное событие,
Что жизни остаётся лишь черта
Меж датами прибытия-убытия.
Мы варимся в странном компоте,
Где лгут за глаза и в глаза,
Где каждый в отдельности – против,
А вместе – решительно за.
Крайне просто природа сама
разбирается в нашей типичности:
чем у личности больше ума,
тем печальней судьба этой личности.
Сегодня для счастливого супружества
у женщины должно быть много мужества.
В сердцах кому-нибудь грубя,
ужасно вероятно
однажды выйти из себя
и не войти обратно.
Всегда мне было интересно,
Как поразительно греховно:
Духовность женщины – телесна,
А тело – дьявольски духовно.
Тонко и точно продумана этика
Всякого крупного кровопролития:
Чистые руки — у теоретика,
Чистая совесть — у исполнителя.
Свобода — это право выбирать,
с душою лишь советуясь о плате,
что нам любить, за что нам умирать,
на что свою свечу нещадно тратить.
Мужик тугим узлом совьётся,
но если пламя в нём клокочет —
всегда от женщины добьётся
того, что женщина захочет.
Живя в загадочной отчизне,
Из ночи в день десятки лет
Мы пьем за русский образ жизни,
Где образ есть, а жизни нет.
Весьма порой мешает мне заснуть
Волнующая, как ни поверни,
Открывшаяся мне внезапно суть
Какой-нибудь немыслимой хе*ни.
От всех житейских бурь и ливней,
болот и осыпи камней —
блаженны те, кто стал наивней,
несчастны все, кто стал умней.
На людях часто отпечатаны
истоки, давшие им вырасти:
есть люди, пламенем зачатые,
а есть рожденные от сырости.
Чем больше в голове у нас извилин, тем более извилиста судьба.
Опыт не улучшил никого;
те, кого улучшил — врут безбожно;
опыт — это знание того,
что уже исправить невозможно.
Я живу, постоянно краснея
за упадок ума и морали:
раньше врали гораздо честнее
и намного изящнее крали.
Когда устал и жить не хочешь,
полезно вспомнить в гневе белом,
что есть такие дни и ночи,
что жизнь оправдывают в целом.
Всему ища вину вовне,
Я злился так, что лез из кожи,
А что вина всегда во мне,
Я догадался много позже.
Днём кажется, что близких миллион
и с каждым есть связующая нить,
а вечером безмолвен телефон,
и нам по сути некому звонить.
Я не стыжусь, что ярый скептик
и на душе не свет, а тьма;
сомненье — лучший антисептик
от загнивания ума.
Когда рабы приходят к власти,
Они куда страшней господ.
Вчера я бежал запломбировать зуб
И смех меня брал на бегу:
Всю жизнь я таскаю свой будущий труп
И рьяно его берегу.
Не в силах дамы побороть
ни коньяком, ни папиросами
свою сентябрьскую плоть
с её апрельскими запросами.
Ум полон гибкости и хамства,
когда он с совестью в борьбе,
мы никому не лжем так часто
и так удачно, как себе.
Жизнь летит, и жить охота,
и слепо мечутся сердца
меж оптимизмом идиота
и пессимизмом мудреца.
Жить, покоем дорожа —
пресно, тускло, простоквашно;
чтоб душа была свежа,
надо делать то, что страшно.
В прошлом были те же соль и мыло,
хлеб, вино и запах тополей;
в прошлом только будущее было
радужней, надёжней и светлей.
Кто понял жизни смысл и толк,
давно замкнулся и умолк.
Будущее вкус не портит мне,
мне дрожать за будущее лень;
думать каждый день о черном дне —
значит делать черным каждый день.
Эта мысль — украденный цветок,
Просто рифма ей не повредит:
Человек совсем не одинок —
Кто-нибудь всегда за ним следит.
Ещё в нас многое звериным
осталось в каждом, но великая
жестокость именно к любимым —
лишь человеку данность дикая.
У прошлого есть запах, вкус и цвет,
Стремление учить, влиять и значить,
И только одного, к несчастью, нет —
Возможности себя переиначить…
Безоблачная старость – это миф,
Поскольку наша память – ширь морская,
И к ночи начинается прилив,
Со дна обломки прошлого таская.
Подозрительна мне атмосфера
безусловного поклонения,
ибо очень сомнительна вера,
отвергающая сомнения.
Умея от века себя отключить,
на мир я спокойно гляжу,
и могут меня только те огорчить,
кого за своих я держу.
Когда мы раздражаемся и злы,
обижены, по сути, мы на то,
что внутренние личные узлы
снаружи не развяжет нам никто.
Поэзия — нет дела бесполезней
в житейской деловитой круговерти,
но все, что не исполнено поэзии,
бесследно исчезает после смерти.
Пути добра с путями зла
так перепутались веками,
что и чистейшие дела
творят грязнейшими руками.
Красив, умен, слегка сутул,
Набит мировоззрением.
Вчера в себя я заглянул
И вышел с омерзением.
Изведав быстрых дней течение,
я не скрываю опыт мой:
ученье — свет, а неучение —
уменье пользоваться тьмой.
Не в силах нас ни смех, ни грех
свернуть с пути отважного,
Мы строим счастье сразу всех,
И нам плевать на каждого.
Себя от себя я усердно лечу,
живя не спеша и достойно,
я бегаю медленно, тихо кричу
и гневаюсь очень спокойно.
Всё нежней и сладостней мужчины,
женщины всё тверже и железней;
скоро в мужиках не без причины
женские объявятся болезни.
Поздним утром я вяло встаю,
сразу лень изгоняю без жалости,
но от этого так устаю,
что ложусь, уступая усталости.
Густеет, оседая, мыслей соль,
покуда мы свой камень в гору катим:
бесплатна в этой жизни только боль,
за радости мы позже круто платим.
Когда нас учит жизни кто-то,
я весь немею;
житейский опыт идиота
я сам имею.
Где лгут и себе и друг другу,
и память не служит уму,
история ходит по кругу
из крови — по грязи — во тьму.
Оптимизм — изумительный опиум, из себя самого добываемый.
Мы постигаем дно морское,
Легко летим за облака
И только с будничной тоскою
Не в силах справиться пока.
Напрасны страх, тоска и ропот,
Когда судьба влечет во тьму;
В беде всегда есть новый опыт,
Полезный духу и уму.
Любовь — спектакль, где антракты немаловажнее, чем акты.
Есть безделья, которые выше трудов,
как монеты различной валюты,
есть минуты, которые стоят годов,
и года, что не стоят минуты.
Смотрясь весьма солидно и серьезно
под сенью философского фасада,
мы вертим полушариями мозга,
а мыслим — полушариями зада.
Источник: Quote-Citation.Com
Источник
×èòàÿ Ãóáåðìàíà.×àñòü äåâÿòàÿ.Ðåìåéê.
 áåäå âñåãäà åñòü íîâûé îïûò,
ïîëåçíûé äóõó è óìó.
Èãîðü Ãóáåðìàí.
Áåäîþ ÿ äóõîâíî ñûò,
Ïðèîáðåòÿ ïîëåçíûé îïûò:
Êîãäà ìíå â äóøó êòî-òî ññûò:
Íå âèäåí âçãëÿä,íå ñëûøåí øîïîò.
ß.
Ïîýçèÿ-íåò äåëà áåñïîëåçíåé
â æèòåéñêîé äåëîâèòîé êðóãîâåðòè,
íî âñå,÷òî íå èñïîëíåííî ïîýçèè,
áåññëåäíî èñ÷åçàåò ïîñëå ñìåðòè.
Èãîðü Ãóáåðìàí.
Õîðîøàÿ âûñîêàÿ ïîýçèÿ
Ðîæäàåòñÿ íà ñàìîì ñðåçå ëåçâèÿ
È ïîòîìó ïûëàÿ îñòðîòîé,
Ïîðîþ íå ÿñíà è êàæåòñÿ íå òîé.
Íî ýòî íå òðàãåäèÿ,-ïîâåðòå:
Îíà ïðîäîëæèò æèòü è ïîñëå íàøåé ñìåðòè.
ß.
Åñòü ìå÷òà ó ìåíÿ,áåðå÷ü
áóäó êðåïîñòü åå íàñòîÿ:
êîãäà âíîâü áóäóò êíèãè æå÷ü,
ïóñòü ìîþ îãíÿ óäîñòîÿò.
Èãîðü Ãóáåðìàí.
Ó ëþáîãî åñòü â æèçíè ìå÷òà,
×òî-òî ñäåëàòü,÷åãî-òî äîáèòüñÿ,
Íî êîãäà,òàì â êîíöå,-ïóñòîòà,
Òî ïðèõîäèòñÿ äîëãî ëå÷èòüñÿ.
ß.
Îêðàèíû,ïðîâèíöèè äóøè,
ãäå ìåðçîñòü íàøà,ìåðçîñòü è ïîòåìêè,
ãîäàìè æäóò ìîìåíòà.À ïîòîìêè
ïîòîì ãàäàþò,êàê âîçíèê ôàøèçì.
Èãîðü Ãóáåðìàí.
 îêðàèíå,ïðîâèíöèè äóøè
Ìîåé,íàäåþñü,íå ïèòàþ çëîáû.
Çàáî÷óñü è ïåêóñü îá ýòîì,÷òîáû
Áûòü ÷åëîâåêîì è ïèñàòü â òèøè.
ß.
Ëþáóþ ìîæíî êàøó ìèðîâóþ
çàòåÿòü ñ ìîëîäåæüþ ãîðëîïàííîé,
êîòîðàÿ Âòîðóþ Ìèðîâóþ
óæå íåìíîãî ïóòàåò ñ Òðîÿíñêîé.
Èãîðü Ãóáåðìàí.
Ïëîõóþ ìîæíî êàøó çàâàðèòü
Êîãäà ìû ñëûøèì:-âûêóñè-êà,íàêîñü!-
Ìû áóäåì âîçìóùàÿñü ãîâîðèòü,
À ìîëîäåæü ñìåÿòüñÿ,ñåÿ ïàêîñòü…
È íèêîãäà íå ñìÿòü åå,íå ñæàòü,
Íå ìó÷àéòåñü ðàñõîäóÿ óìû,
Åå ðóãàòü-ñåáÿ íå óâàæàòü:
Îíà òàêàÿ æå,êàê ñ âàìè áûëè ìû.
ß.
ß âîëîêó òåëåãó ñáûòîì
Áåç íàïðÿæåíüÿ è íûòüÿ,
Âîñïðèíèìàÿ áûò îìûòûì
Ãëóáèííûì ñâåòîì áûòèÿ.
Èãîðü Ãóáåðìàí.
Îäíàæäû êàðòà áóäåò áèòà
Ãëóáèííûì ñâåòîì áûòèÿ.
Òîãäà íàäåæäîþ óìûòû
È ïîóìíååì-òû è ÿ!
ß.
Íå â òîì áåäà,÷òî íàãëîé ÷åëåäè
äîñòóïåí æèðíûé àíàíàñ,
à â òîì,÷òî ýòî ìàíèò â íåëþäè
äåòåé,ðàñòóùèõ âîçëå íàñ.
Èãîðü Ãóáåðìàí.
Íó,êòî ñêàçàë,÷òî åñëè äåòêà,
Ñüåñò ñëàäêèé,æèðíûé àíàíàñ,
Òî íåñîìíåííî ðîäà âåòêà
Ïîì÷èòñÿ â íåëþäè òîò÷àñ?
…Æóþ èõ ÷àñòî-àíàíàñû
È îáîæàþ ãðûçòü áàíàí…
È ÷òî? Ñòîÿùèé âîçëå êàññû
ß íàãëûé ÷åëåäü-õóëèãàí?
ß.
Ìîæíî â ÷åì óãîäíî óáåäèòü
öåëóþ ñòðàíó íàâåðíÿêà,
åñëè äóõ è ðàçóì ïîâðåäèòü
ñ ïîìîùüþ ïå÷àòíîãî ñòàíêà.
Èãîðü Ãóáåðìàí.
Ìîæíî â ÷åì óãîäíî óáåäèòü
Ãëóïûì ìèð ïîìåøàííûé ñëåãêà.
Ìîæíî ðàííèì óòðîì ðàçáóäèòü
Âñþ îêðóãó ðåâîì èøàêà!
Ìîæíî ñ íåáà âûäåðíóòü ëóíó
È ðóêàìè ðàçâåñòè òóìàí.
Áåç âîäû îñâîèòü öåëèíó
È ïîïèñàòü â ñîáñòâåííûé êàðìàí.
Ìîæíî ââûñü äóøîþ óëåòåòü,
Ìîæíî â ÿùèê,ïîõëåáàâ óõè,
Íî íåëüçÿ çàñòàâèòü-çàõîòåòü
Ïðî÷èòàòü ðåäàêòîðà ñòèõè!
ß.
ß âåðþ â ñîâåñòü,ñåðäöå,÷åñòü
ëþáûõ âëàñòåé çåìíûõ.
ß âåðþ,÷òî ðóñàëêè åñòü
è âåðþ â äîìîâûõ.
Èãîðü Ãóáåðìàí.
Êîãäà-òî áûëè ñîâåñòü,÷åñòü-
Ïîâåðèé óìíûé ñëåä.
Ñåé÷àñ îíè,êàê=áóäòî åñòü,
À âðîäå áû è íåò.
ß.
Îáèëüíûå ðàäîñòè ïëîòè,
ïîìèìî äðóãèõ ðàçâëå÷åíèé-
ïðåêðàñíûé âäîáàâîê íàðêîòèê
îò áîëè äóøåâíûõ ìó÷åíèé.
Èãîðü Ãóáåðìàí.
Òû â ïëîòè æèâåøü è êëîêî÷åøü,
Ñåáÿ ðàçâëå÷åíèåì ìíîæåøü,
Êîãäà òû ÷åãî-òî è õî÷åøü,
Íî äàæå â ñëåçàõ íå ïîìîæåøü.
Âñå!
Источник
Боюсь, как дьявольской напасти,
Освободительных забот:
Когда рабы приходят к власти,
Они куда страшней господ.
Бывает – проснешься, как птица,
Крылатой пружиной на взводе,
И хочется жить и трудиться;
Но к завтраку это проходит.
И спросит Бог:
— Никем не ставший,
Зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.
И Бог заплачет.
Из нас любой, пока не умер он,
Себя слагает по частям
Из интеллекта, секса, юмора
И отношения к властям.
Мне повезло на тех, кто вместе
Со мной в стаканах ищет дно;
Чем век подлей, тем больше чести
Тому, кто с ним не заодно.
Мораль не цепи, а игра,
Где выбор – обязательней всего;
Основа полноценности добра —
В свободе совершения его.
Мы варимся в странном компоте,
Где лгут за глаза и в глаза,
Где каждый в отдельности – против,
А вместе – решительно за.
Напрасны страх, тоска и ропот,
Когда судьба влечет во тьму;
В беде всегда есть новый опыт,
Полезный духу и уму.
Ни вверх не глядя, ни вперед
Сижу с друзьями-разгильдяями,
И наплевать нам, чья берет
В борьбе мерзавцев с негодяями.
Никто из самых близких по неволе
В мои переживания не вхож;
Храню свои душевные мозоли
От любящих участливых галош.
Носишь радостную морду
И не знаешь, что позор –
При таких широких бедрах –
Такой узкий кругозор.
О том, что подлость заразительна
И через воздух размножается,
Известно всем, но утешительно,
Что ей не каждый заражается.
Однажды здесь восстал народ
И, став творцом своей судьбы,
Извел под корень всех господ;
Теперь вокруг одни рабы.
Одним дышу, одно пою,
Один горит мне свет в огне –
Что проживаю жизнь свою,
А не навязанную мне.
Очень многие дяди и тети
По незрелости вкуса и слуха
Очень склонны томление плоти
Принимать за явление духа.
Повсюду, где забава и забота,
На свете нет страшнее ничего,
Чем цепкая серьезность идиота
И хмурая старательность его.
Погрязши в тупых ежедневных делах
И в них находя развлечение,
Заблудшие души в блудливых телах
Теряют свое назначение.
Чтоб выжить и прожить на этом свете,
Пока земля не свихнута с оси,
Держи себя на тройственном запрете:
Не бойся, не надейся, не проси.
Я живу – не придумаешь лучше,
Сам себя подпирая плечом,
Сам себе одинокий попутчик,
Сам с собой не согласный не в чем.
Я не стыжусь, что ярый скептик
и на душе не свет, а тьма;
сомненье — лучший антисептик
от загнивания ума.
Творчеству полезны тупики:
боли и бессилия ожог
разуму и страху вопреки
душу вынуждает на прыжок.
У женщин юбки все короче;
коленных чашечек стриптиз
напоминает ближе к ночи,
что существует весь сервиз.
Я чужд надменной укоризне;
Весьма прекрасна жизнь того,
Кто обретает смысл жизни
В напрасных поисках его.
Смешно, как тужатся мыслители –
То громогласно, то бесшумно —
Забыв, что разум недействителен,
Когда действительность безумна.
Сильна Россия чудесами
И не устала их плести:
Здесь выбирают овцы сами
Себе волков себя пасти.
Остыв от жара собственных страстей,
Ослепнув от загара жирной копоти,
Преступно мы стремимся влить в детей
Наш холод, настоявшийся на опыте.
Чем пошлей, глупей и примитивней
Фильмы о красивости страданий,
Тем я плачу гуще и активней,
И безмерно счастлив от рыданий.
Чтобы не дать угаснуть роду,
Нам богом послана жена,
А в баб чужих по ложке меду
Вливает хитрый сатана.
Мужчина — хам, зануда, деспот,
мучитель, скряга и тупица;
чтоб это стало нам известно,
нам просто следует жениться.
(с) Игорь Губерман
Источник
что попусту избыта благодать,
полученная свыше при рождении.
* * *
Не лезь, мой друг, за декорации —
зачем ходить потом в обиде,
что благороднейшие грации
так безобразны в истом виде.
* * *
Вчера сосед по нарам взрезал вены;
он смерти не искал и был в себе,
он просто очень жаждал перемены
в своей остановившейся судьбе.
* * *
Я скепсисом съеден и дымом пропитан,
забыта весна и растрачено лето,
и бочка иллюзий пуста и разбита,
а жизнь – наслаждение, полное света.
* * *
Я что-то говорю своей жене,
прищурившись от солнечного глянца,
а сын, поймав жука, бежит ко мне.
Такие сны в тюрьме под утро снятся.
* * *
Вот и кости ломит в непогоду,
хрипы в легких чаще и угарней;
возвращаясь в мертвую природу,
мы к живой добрей и благодарней.
* * *
Все, что пропустил и недоделал,
все, чем по-дурацки пренебрег,
в памяти всплывает и умело
ночью прямо за душу берет.
* * *
Блажен, кто хлопотлив и озабочен
и ночью видит сны, что снова день,
и крутится с утра до поздней ночи,
ловя свою вертящуюся тень.
* * *
Где крыша в роли небосвода —
свой дух, свой быт, своя зима,
своя печаль, своя свобода
и даже есть своя тюрьма.
* * *
Мое безделье будет долгим,
еще до края я не дожил,
а те, кто жизнь считает долгом,
пусть объяснят, кому я должен.
* * *
Наклонись, философ, ниже,
не дрожи, здесь нету бесов,
трюмы жизни пахнут жижей
от общественных процессов.
* * *
Курилки, подоконники, подъезды,
скамейки у акаций густолистых —
все помощи там были безвозмездны,
все мысли и советы бескорыстны.
Теперь, когда я взвешиваю слово
и всякая наивность неуместна,
я часто вспоминаю это снова:
курилки, подоконники, подъезды.
* * *
Чуть пожил – и нет меня на свете —
как это диковинно, однако;
воздух пахнет сыростью, и ветер
воет над могилой, как собака.
* * *
Весной я думаю о смерти.
Уже нигде. Уже никто.
Как будто был в большом концерте
и время брать внизу пальто.
* * *
По камере то вдоль, то поперек,
обдумывая жизнь свою, шагаю
и каждый возникающий упрек
восторженно и жарко отвергаю.
* * *
В неволе я от сытости лечился,
учился полувзгляды понимать,
с достоинством проигрывать учился
и выигрыш спокойно принимать.
* * *
Тюрьмой сегодня пахнет мир земной,
тюрьма сочится в души и умы,
и каждый, кто смиряется с тюрьмой,
становится строителем тюрьмы.
* * *
Ветреник, бродяга, вертопрах,
слушавшийся всех и никого,
лишь перед неволей знал я страх,
а теперь лишился и его.
* * *
В тюрьме, где ощутил свою ничтожность,
вдруг чувствуешь, смятение тая,
бессмысленность, бесцельность,
безнадежность
и дикое блаженство бытия.
* * *
Тюрьмою наградила напоследок
меня отчизна-мать, спасибо ей,
я с радостью и гордостью изведал
судьбу ее не худших сыновей.
* * *
Когда, убогие калеки,
мы устаем ловить туман,
* * *
какое счастье знать, что реки
впадут однажды в океан.
* * *
Здесь ни труда, ни алкоголя,
а большинству беда втройне —
еще и каторжная доля
побыть с собой наедине.
* * *
Напрасны страх, тоска и ропот,
когда судьба влечет во тьму;
в беде всегда есть новый опыт,
полезный духу и уму.
* * *
А часто в час беды, потерь и слез,
когда несчастья рыщут во дворе,
нам кажется, что это не всерьез,
что вон уже кричат – конец игре.
* * *
Всю жизнь я больше созерцал,
а утруждался очень мало,
светильник мой, хотя мерцал,
но сквозь бутыль и вполнакала.
* * *
Года промчатся быстрой ланью,
укроет плоть суглинка пласт,
и Бог-отец могучей дланью
моей душе по жопе даст.
* * *
В тюрьму я брошен так давно,
что сжился с ней, признаться честно;
в подвалах жизни есть вино,
какое воле неизвестно.
* * *
Какое это счастье: на свободе
со злобой и обидой через грязь
брести домой по мерзкой непогоде
и чувствовать, что жизнь не удалась.
* * *
Глаза упавшего коня,
огромный город без движения,
помойный чан при свете дня —
моей тюрьмы изображение.
* * *
Стихов довольно толстый томик,
отмычку к райским воротам,
а также свой могильный холмик
меняю здесь на бабу там!
* * *
В тюрьме вечерами сидишь молчаливо
и очень на нары не хочется лезть,
а хочется мяса, свободы и пива
и изредка – славы, но чаще – поесть.
* * *
В наш век искусственного меха
и нефтью пахнущей икры
нет ничего дороже смеха,
любви, печали и игры.
* * *
Тюрьма – не только боль потерь.
Источник темных откровений,
тюрьма еще окно и дверь
в пространство новых измерений.
* * *
В тюрьму посажен за грехи
и сторожимый мразью разной,
я душу вкладывал в стихи,
а их носил под пяткой грязной.
* * *
И по сущности равные шельмы,
и по глупости полностью схожи
те, кто хочет купить подешевле,
те, кто хочет продать подороже.
* * *
Взломщики, бандиты, коммунары,
взяточники, воры и партийцы —
сотни тел полировали нары,
на которых мне сейчас не спится.
Тени их проходят предо мною
кадрами одной кошмарной серии,
и волной уходят за волною
жертвы и строители империи.
* * *
Все дороги России – беспутные,
все команды в России – пожарные,
все эпохи российские – смутные,
все надежды ее – лучезарные.
* * *
Меня не оставляет ни на час
желание кому-то доказать,
что беды, удручающие нас,
на самом деле тоже благодать.
* * *
Божий мир так бестрепетно ясен
и, однако, так сложен притом,
что никак и ничуть не напрасен
страх и труд не остаться скотом.
* * *
На улице сейчас – как на душе:
спокойно, ясно, ветрено немного,
и жаль слегка, что главная дорога,
по-видимому, пройдена уже.
* * *
Есть еле слышный голос крови,
наследства предков тонкий глас,
он сводит или прекословит,
когда судьба сближает нас.
* * *
Нет, не судьба творит поэта,
он сам судьбу свою творит,
судьба – платежная монета
за все, что вслух он говорит.
* * *
Вослед беде идет удача,
а вслед удачам – горечь бед;
мир создан так, а не иначе,
и обижаться смысла нет.
* * *
Живущий – улыбайся в полный рот
Источник