Золотая книжка столь же полезная как и забавная

Утопия — это идеальное общество всеобщей справедливости, существующее лишь в воображении. Термин происходит от названия книги английского философа XVI века Томаса Мора «Утопия». В дальнейшем слово стало нарицательным — утопиями стали называть все литературные произведения, посвященные описанию идеального государства и общества.

Сегодня слово «утопия» обычно употребляться в переносном смысле и означает несбыточную мечту, неосуществимые фантазии. Например: «Коммунизм — это утопия, его невозможно построить в реальном мире».

Слово используется и в отрицательном смысле — как ничем не подкрепленный мечтания, и в положительном — как нечто идеальное, к чему нужно стремиться.

Утопический — это значит фантастический, несбыточный, слишком хороший, чтобы быть правдой. Например: «Политик выступил с утопической программой».

Роберт Макколл. «Пролог и обещание» (1983)

«Утопия» Томаса Мора

Изначально Утопия — это название вымышленной страны из книги англичанина Томаса Мора, опубликованной в 1516 году. Utopia на латыни означает «нигде», «место, которого нет». Полное название книги — «Золотая книжечка, столь же полезная, сколь и забавная о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия». Полный текст можно прочитать здесь.

В первой части «Утопии» Томас Мор критикует современную ему Англию: особенно разорение крестьян, которых богачи выгоняют с земли и отдают поля под пастбища для овец («Овцы съели людей»). Гуманист Мор выступает против королевского деспотизма, войн, смертной казни.
Томас Мор. Портрет работы Ганса Гольбейна Младшего. 1527

В второй части книги Мор рассказывает об устройстве фантастического острова Утопии, где удалось построить идеальное государство. Утопия включает 54 города, в каждом из которых живет 6000 так называемых «семей». В«семье» — 10-16 взрослых, которые занимаются определенным ремеслом. Вокруг городов живут «деревенские семьи», где каждый горожанин обязан проработать не меньше двух лет. Труд обязателен для всех, но утопийцы работают всего по шесть часов в день.

Чиновников в Утопии выбирают, причем на высокие должности — только из числа ученых. Эти мудрые мужи образуют городской сенат, а тот выбирает князя. Просвещенный монарх правит пожизненно, если не будет уличен в деспотизме.

В Утопии нет частной собственности — Томас Мор считал ее злом. Поэтому почти нет преступности, не нужны сложные законы. Утопия ни с кем не воюет, но готова к обороне. В Утопии царит веротерпимость, запрещен только атеизм .

Судьба самого Томаса Мора сложилась печально. Он вступил в конфликт с королем Генрихом VIII. Когда монарх решил развестись с очередной женой, порвал отношения с Папой Римским и создал независимую Англиканскую церковь, Мор ушел с поста лорда-канцлера. Он отказался принести присягу на верность династии. За это вольнодумец был в 1534 году посажен в Тауэр, а летом 1535-го ему отрубили голову.

Перед казнью 57-летний Томас Мор держался стойко и шутил с палачом: «Помогите мне взобраться на эшафот, а уж спущусь я как-нибудь сам».
Палач попросил у приговоренного прощения, в ответ Мор поцеловал его и сказал, что не держит зла.

Казнь Томаса Мора. Иллюстрация 1870 года из Библиотеки конгресса США

От Атлантиды до Стругацких. Знаменитые утопии

Жанр утопии существовал еще до того, как появилось это слово. Например, знаменитая Атлантида, описанная в диалогах Платона «Критий» и «Тимей», — это классическая утопия. Греческий философ устами героев рассказывает об Атлантиде, якобы существовавшем в древности островном государстве, и ее мудром устройстве. Томас Мор в своей «Утопии» напрямую ссылался на Платона.

Еще одна известнейшая утопия — «Город Солнца», который философ-монах Томмазо Кампанелла написал в начале XVII века в тюрьме инквизиции. Кампанелла провел за решеткой 27 лет — он подвергался пыткам, но избежал смертного приговора, симулируя безумие, и был пожизненно заточен в тюрьме. В Городе Солнца все живут общиной, там нет частной собственности и семьи — детей растит и воспитывает государство.

Известны десятки утопий разных эпох и направлений — от религиозных до рационалистических: «Христианополис», «Фрейландия», «Путешествие в землю Офирскую» и многие другие.
План Города Солнца. Из книги «Мир архитектуры: лицо города».Изображение: kannelura.info

В XX веке утопия сближается с научной фантастикой и футурологией. Свой вклад в ее развитие внес Герберт Уэллс (например, в романе «Освобожденный мир»). Элементы утопии присутствуют в фантастике братьев Стругацких под названием «Мир Полудня» — коммунистического будущего на Земле (повесть «Полдень, XXII век» и другие произведения).

Сейчас больше нет некоммунистов. Все десять миллиардов — коммунисты… Но у них уже другие цели. Прежняя цель коммуниста — изобилие и душевная и физическая красота — перестала быть целью. Теперь это реальность.

Аркадий и Борис Стругацкие. «Полдень, XXII век» (1959-60)

Что такое утопический социализм

Утопический социализм — общее название для социалистических учений, существовавших до появления марксизма.

В первой половине XIX века идеи о справедливом преобразовании общества выдвигали Анри Сен-Симон, Шарль Фурье и Роберт Оуэн.
Проект Новой Гармонии — колонии, которую предложил основать в Америке Роберт Оуэн. Гравюра Ф. Бейта. 1838 годВ России под их влиянием Александр Герцен и Николай Огарев стали вынашивать идеи «общинного социализма» — создания справедливого общества на базе русской крестьянской общины. Эти мысли получили развитие в идеологии народников — сторонников крестьянского социализма.

А «величайшим представителем утопического социализма в России», по словам В.И. Ленина, был Николай Чернышевский — автор романа «Что делать?». Как в свое время Кампанелла, Чернышевский писал свой роман за решеткой — в Петропавловской крепости.

Марксисты, к которым относился и Ленин, считали все эти построения несбыточными, ненаучными — отсюда и название «утопический социализм». «Марксисты должны заботливо выделять из шелухи народнических утопий здоровое и ценное ядро искреннего, решительного, боевого демократизма крестьянских масс», — писал В.И. Ленин в статье «Две утопии».

После победы революции 1917 года в СССР «наивному» утопическому социализму противопоставляли научный коммунизм.

Возникновение научного социализма подорвало социальное значение утопии… Марксистская социология рассматривает утопию как одну из форм неадекватного отражения социальной действительности

Философский энциклопедический словарь. 1983

Противники коммунистической идеологии, однако, обвиняют в утопизме и ее саму. Обещание дать «каждому по потребностям», взяв «от каждого по способностям», невыполнимо, и поэтому наступление коммунизма обещают лишь в отдаленном будущем, указывают критики.

Что такое антиутопия и дистопия

Антиутопия или дистопия — это жанр, противоположный утопии. В антиутопических произведениях доказывается, что построить идеальное общество невозможно: эти попытки порождают тоталитаризм и жестокость. Государство вмешивается во все стороны жизни людей, лишает их свободы, а попытки бороться за человеческое достоинство пресекает репрессиями.

Наиболее известные романы в жанре антиутопии — «Мы» Евгения Замятина, «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли, «1984» Джорджа Оруэлла, «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери.

Кадр из фильма «1984» по произведению Джорджа Оруэлла

«Мор. Утопия» и «Битва за Утопию»

Слово «утопия» используется в массовой культуре. Например, существует две популярные игры с этим словом в названии: «Мор (Утопия)» и «Эволюция: Битва за Утопию».

«Мор (Утопия)» или Pathologic — российская компьютерная игра 2005 года, посвященная выживанию в странном городе в условиях смертельной эпидемии. На выбор предлагается три протагониста — Бакалавр, Гаруспик и Смозванка. После того, как игрок выбирает одного из них, двое других также действуют в игре параллельно. Помимо сюжетных заданий, герою нужно заботиться о еде, сне и том, как не заразиться Песочной Язвой.

Обложка игры «Мор (Утопия)»

Критики высоко оценили игру, похвалив ее за оригинальность, множество вариантов прохождения, незабываемую атмосферу и глубину диалогов. Кто-то называл ее «игровым артхаусом». Коммерческого успеха «Мор» не имел, но приобрел немало верных поклонников, что позволяет отнести ее к разряду культовых видеоигр.

Несомненное достижение российской игровой индустрии, возврат к тем далеким, давно ушедшим временам, когда никто не боялся экспериментов. Обладающий чертами нескольких жанров, «Мор» — это, в первую очередь, великолепная история, при каждом пересказе звучащая чуть иначе. Волшебно и незабываемо.

Рецензия на игру «Мор (Утопия)» на сайте Absolute Games

«Мор (Утопия)». Скриншот из игры: AG.ru

В названии игры «заключена некоторая ирония — к Томасу Мору это никакого отношения не имеет», признают разработчики. Первоначально они хотели назвать игру «Эпидемия», но это слово сочли слишком тривиальным. Поэтому использована игра слов: Мор как автор «Утопии» и мор как болезнь, а утопия — как название его книги и как нечто фантастическое, невероятное.

В 2014 началась разработка новой игры под названием «Мор» (Pathologic 2) для PC, PS4 и Xbox One.

«Эволюция: Битва за Утопию» (Evolution: Battle for Utopia) — мобильная игра 2014 года. Сочетает черты «стрелялки», ролевой игры и головоломки. Протагонист «Эволюции» — капитан космического корабля, который потерпел крушение на планете Утопия, пережившей глобальную катастрофу. Задача игрока — строить базу и защищать ее от нападений монстров, сражаться с другими игроками, попутно разгадав загадку Утопии.

Игровой процесс «Эволюция: Битва за Утопию». Скриншот с сайта evo.my.com

Пользователи и пресса высоко оценили «Битву за Утопию», iTunes и Google Play включили ее в число лучших игр 2014 года.

В 2018 году вышло продолжение игры — «Эволюция 2: Битва за Утопию».

Thomas More

07.02.1478 — 06.07.1535

zeichnung Hans Holbein d. J.

Томас Мор шлет привет Петру Эгидию[1]

Дорогой Петр Эгидий, мне, пожалуй, и стыдно посылать тебе чуть не спустя год эту книжку о государстве утопийцев, так как ты, без сомнения, ожидал ее через полтора месяца, зная, что я избавлен в этой работе от труда придумывания; с другой стороны, мне нисколько не надо было размышлять над планом, а надлежало только передать тот рассказ Рафаила, который я слышал вместе с тобою. У меня не было причин и трудиться над красноречивым изложением, — речь рассказчика не могла быть изысканной, так как велась экспромтом, без приготовления; затем, как тебе известно, эта речь исходила от человека, который не столь сведущ в латинском языке, сколько в греческом, и чем больше моя передача подходила бы к его небрежной простоте, тем она должна была бы быть ближе к истине, а о ней только одной я в данной работе должен заботиться и забочусь.

Признаюсь, друг Петр, этот уже готовый материал почти совсем избавил меня от труда, ибо обдумывание материала и его планировка потребовали бы немало таланта, некоторой доли учености и известного количества времени и усердия; а если бы понадобилось изложить предмет не только правдиво, но также и красноречиво, то для выполнения этого у меня не хватило бы никакого времени, никакого усердия. Теперь, когда исчезли заботы, из-за которых пришлось бы столько попотеть, мне оставалось только одно — просто записать слышанное, а это было уже делом совсем нетрудным; но все же для выполнения этого «совсем нетрудного дела» прочие дела мои оставляли мне обычно менее чем ничтожное количество времени. Постоянно приходится мне то возиться с судебными процессами (одни я веду, другие слушаю, третьи заканчиваю в качестве посредника, четвертые прекращаю на правах судьи), то посещать одних людей по чувству долга, других — по делам. И вот, пожертвовав вне дома другим почти весь день, я остаток его отдаю своим близким, а себе, то есть литературе, не оставляю ничего.

Действительно, по возвращении к себе надо поговорить с женою, поболтать с детьми, потолковать со слугами. Все это я считаю делами, раз это необходимо выполнить (если не хочешь быть чужим у себя в доме). Вообще надо стараться быть возможно приятным по отношению к тем, кто дан тебе в спутники жизни или по предусмотрительности природы, или по игре случая, или по твоему выбору, только не следует портить их ласковостью или по снисходительности из слуг делать господ. Среди перечисленного мною уходят дни, месяцы, годы. Когда же тут писать? А между тем я ничего не говорил о сне, равно как и обеде, который поглощает у многих не меньше времени, чем самый сон, — а он поглощает почти половину жизни. Я же выгадываю себе только то время, которое краду у сна и еды; конечно, его мало, но все же оно представляет нечто, поэтому я хоть и медленно, но все же напоследок закончил «Утопию» и переслал тебе, друг Петр, чтобы ты прочел ее и напомнил, если что ускользнуло от меня. Правда, в этом отношении я чувствую за собой известную уверенность и хотел бы даже обладать умом и ученостью в такой же степени, в какой владею своей памятью, но все же не настолько полагаюсь на себя, чтобы думать, что я не мог ничего забыть.

Именно, мой питомец Иоанн Клемент[2], который, как тебе известно, был вместе с нами (я охотно позволяю ему присутствовать при всяком разговоре, от которого может быть для него какая-либо польза, так как ожидаю со временем прекрасных плодов от той травы, которая начала зеленеть в ходе его греческих и латинских занятий), привел меня в сильное смущение. Насколько я припоминаю, Гитлодей[3] рассказывал, что Амауротский мост[4], который перекинут через реку Анидр[5], имеет в длину пятьсот шагов, а мой Иоанн говорит, что надо убавить двести; ширина реки, по его словам, не превышает трехсот шагов. Прошу тебе порыться в своей памяти. Если ты одних с ним мыслей, то соглашусь и я и признаю свою ошибку. Если же ты сам не припоминаешь, то я оставлю, как написал, именно то, что, по- моему, я помню сам. Конечно, я приложу все старание к тому, чтобы в моей книге не было никакого обмана, но, с другой стороны, в сомнительных случаях я скорее скажу невольно ложь, чем допущу ее по своей воле, так как предпочитаю быть лучше честным человеком, чем благоразумным.

Впрочем, этому горю легко будет помочь, если ты об этом разузнаешь у самого Рафаила или лично, или письменно, а это необходимо сделать также и по другому затруднению, которое возникло у нас, не знаю, по чьей вине: по моей ли скорее, или по твоей, или по вине самого Рафаила. Именно, ни нам не пришло в голову спросить, ни ему — сказать, в какой части Нового Света расположена Утопия. Я готов был бы, разумеется, искупить это упущение изрядной суммой денег из собственных средств. Ведь мне довольно стыдно, с одной стороны, не знать, в каком море находится остров, о котором я так много распространяюсь, а с другой стороны, у нас находится несколько лиц, а в особенности одно, человек благочестивый и по специальности богослов, который горит изумительным стремлением посетить Утопию не из пустого желания или любопытства посмотреть на новое, а подбодрить и развить нашу религию, удачно там начавшуюся. Для надлежащего выполнения этого он решил предварительно принять меры к тому, чтобы его послал туда папа и даже чтобы его избрали в епископы утопийцам; его нисколько не затрудняет то, что этого сана ему приходится добиваться просьбами. Он считает священным такое домогательство, которое порождено не соображениями почета или выгоды, а благочестием.

Поэтому прошу тебя, друг Петр, обратиться к Гитлодею или лично, если ты можешь это удобно сделать, или списаться заочно и принять меры к тому, чтобы в настоящем моем сочинении не было никакого обмана или не было пропущено ничего верного. И едва ли не лучше показать ему самую книгу. Ведь никто другой не может наравне с ним исправить, какие там есть, ошибки, да и сам он не в силах исполнить это, если не прочтет до конца написанного мною. Сверх того, таким путем ты можешь понять, мирится ли он с тем, что это сочинение написано мною, или принимает это неохотно. Ведь если он решил сам описать свои странствия, то, вероятно, не захотел бы, чтобы это сделал я: во всяком случае, я не желал бы своей публикацией о государстве утопийцев предвосхитить у его истории цвет и прелесть новизны.

Впрочем, говоря по правде, я и сам еще не решил вполне, буду ли я вообще издавать книгу. Вкусы людей весьма разнообразны, характеры капризны, природа их в высшей степени неблагодарна, суждения доходят до полной нелепости. Поэтому несколько счастливее, по-видимому, чувствуют себя те, кто приятно и весело живет в свое удовольствие, чем те, кто терзает себя заботами об издании чего-нибудь, могущего одним принести пользу или удовольствие, тогда как у других вызовет отвращение или неблагодарность. Огромное большинство не знает литературы, многие презирают ее. Невежда отбрасывает как грубость все то, что не вполне невежественно; полузнайки отвергают как пошлость все то, что не изобилует стародавними словами; некоторым нравится только ветошь, большинству — только свое собственное. Один настолько угрюм, что не допускает шуток; другой настолько неостроумен, что не переносит остроумия; некоторые настолько лишены насмешливости, что боятся всякого намека на нее, как укушенный бешеной собакой страшится воды; иные до такой степени непостоянны, что сидя одобряют одно, а стоя — другое. Одни сидят в трактирах и судят о талантах писателей за стаканами вина, порицая с большим авторитетом все, что им угодно, и продергивая каждого за его писание, как за волосы, а сами меж тем находятся в безопасности и, как говорится в греческой поговорке, вне обстрела. Эти молодцы настолько гладки и выбриты со всех сторон, что у них нет и волоска, за который можно было бы ухватиться. Кроме того, есть люди настолько неблагодарные, что и после сильного наслаждения литературным произведением они все же не питают никакой особой любви к автору. Они вполне напоминают этим тех невежливых гостей,